Кое-что о райских кущах

Каждый язык изменяется по-своему. И после изме­нения всегда остаются следы прошлого. То в произ­ношении слов, то в чередованиях звуков...

Вот, например: друг — друзья — дружеский. Почему в одном и том же корне — разные фонемы? И фонемы ли?

Такие чередования звуков называются истори­ческими. Исторические — значит принадлежащие прошлому, мертвые. Мертвые же потому, что они не являются фонетическими. Да, но фонетические значит звуковые. Следовательно, перед нами — не звуковые чередования звуков? Странно...

Однако ничего странного в этом нет. Разве вам не попадались плохие красные чернила? А ведь с точки зрения древнерусского языка это сочетание слов весьма странно. Красный — это прекрасный. Чернила могут быть только черными. Что же каса­ется слова плохой, то оно имело массу значений, но по отношению к предмету всегда обозначало худой, ветхий. Фраза плохие красные чернила на рус­ском языке пятисотлетней давности значило бы ху­дые прекрасные чернила. Ну как, не странно ли?

То же самое и с «незвуковыми» чередованиями звуков. Когда-то эти чередования были обычными чередованиями звуков в определенных позициях; вот как, например, в современном русском языке че­редуются [о] под ударением: воды [воды], [а] перед ударением: вода [вада], [ъ] за ударением: на воду [на-въду]. Каждый раз, когда меняется позиция (под ударением — перед ударением — за ударением), каждое [о] становится то [а], то [ъ].

Чередования мертвые, исторические также пред­ставляют собою чередования звуков, хотя давно уже не определяются позицией. В этом-то все дело: не определяются позицией — значит, не имеют фоне­тического значения.

А теперь примеры. Совсем немного примеров, чтобы уяснить суть дела.

Возьмем какой-нибудь корень и посмотрим, как он звучит в разных словах и формах слов.

Вот глагол искать и родственные слова: поиск, иск, розыск. Легко выделяется корень -иск- (после твердых согласных пишется -ыск-).

Но вот тот же корень в другой «упаковке»: ищу, ищущий.

Или еще: друг — по-друг-а, но и друж-еский, друж-ина, друж-ить, во-друж-ение, а также друзь-я.

Это и есть исторические чередования: ск череду­ется с щ, г чередуется С Ж И С 3.

И многие другие. Впрочем, не очень многие, но зато чрезвычайно частые. Вы сами можете подо­брать множество чередований такого типа, напри­мер, к корням луг, слуг-а, таск-ать и др.

И это очень важно: вы сами можете подобрать любой ряд слов, который включает какое-нибудь историческое чередование. Значит, вы ощущаете связь всех таких слов друг с другом. Луг и луж­ок — слова с одним корнем, хотя и представленным в разной форме.

В фонетических чередованиях изменение зву­ков связано с позицией: изменилась позиция — за­меняется звук: вода [вада], воды [воды], на воду [на-въду]. В исторических чередованиях позиция не имеет никакого значения. Сравните: слуга и служа. Все фонетические условия совпадают: и ударение на том же слоге, и окружающие гласные звуки. По­зиции совпадают, а звуки все-таки различаются.

Позиции омертвели, они уже не важны для на­ших чередований, как когда-то, но сами чередования сохранились. Застыли, как мушка в куске янтаря. И теперь просвечивают на стыках морфем, там, где корень встречается с суффиксом или суффикс — с окончанием. Это швы веков, рубцы когда-то бурных фонетических изменений. И раз уж они остались, язык использует их в своих целях. Язык использу­ет все, он вынужден это делать, чтобы максималь­но просто и максимально четко воплотиться в речи. Поэтому для него в речи нет ничего лишнего, лиш­нее просто-напросто отмирает, исчезает.

Сравните ряд слов, начинающихся с иск-. Все формы с меткой -ск- по своему происхождению яв­ляются именами. И пусть вас не удивляет инфинитив искать, который тоже имеет метку -ск-, — инфини­тив действительно является старой формой имени существительного. Все формы с меткой -щ--гла­гольные. И прочие исторические чередования могут указывать на это древнее, очень древнее различение имени и глагола.

Другие же чередования указывают на различные формы имени или глагола, например: хоч-у, но хот­ят. Исторические чередования могут различать раз­ные формы одного и того же слова, а следовательно, они имеют морфологическое значение. Да, именно так. Дополнительно к суффиксам или окончаниям они указывают на форму слова:

снег — за-снеж-енный, заснежиться голос — о-глаш-енный, огласить

Наши чередования, как звонок на пишущей ма­шинке: звенит, значит, конец строки, начинай новую. Наткнулся на историческое чередование — значит, конец морфемы, начинается новая. Очень удобно для иностранца, изучающего русский язык. Вас-то этим не удивишь, вы с детства постигаете смысл таких чередований. Только маленькие дети часто путают их, предпочитают не пользоваться такими морфологическими знаками. Им удобнее сказать «Я искаю» вместо «Я ищу». И они говорят. Но с пяти­летнего возраста положение решительно меняется. Ребенок начинает осваивать морфологию родного языка, а следовательно, изучает и исторические че­редования.

А вот и еще одно доказательство того, что исто­рические чередования — это чередования морфоло­гические. Когда в языке появляется новый корень, свои морфологические изменения он подчиняет за­конам исторического чередования. Понадобилось употребить форму причастия с корнем -флаг-, и пи­сатель пишет: зафлаженный. В самом деле, снег — заснеженный, поэтому и флаг — зафлаженный.

Но ведь раньше, когда чередование г — ж было еще простым звуковым чередованием (а было это полторы тысячи лет назад), слова флаг в русском языке еще не было.

В других случаях от старых корней образуют новые, никогда не употреблявшиеся формы прича­стий — и опять-таки авторы не забывают об исто­рических чередованиях. «Сильно обволошенные люди» пишет автор в журнальной статье, рассуждая: голос — оглашенный, поэтому и волос — об вол 0-шенный. Причастная форма обязательно должна заменить с на ш, иначе мы и не поймем, что перед нами причастие.

Зная исторические чередования, мы легко мо­жем определить степень родства тех слов, которые в наши дни разошлись довольно далеко и редко осо­знаются как родственные.

Вот, например, что такое райские кущи? Вы до­гадываетесь, что сочетание связано с религиозными воззрениями наших предков, что это «нечто боже­ственное» — но и только. Понятно еще, что кущи находятся в раю, где всегда хорошо: светло, тихо, чисто прибрано.

А что такое сами кущи? Спрашиваешь — и ред­ко кто ответит правильно. Самый частый ответ: кущи? это — райские кущи. Но это вовсе не ответ.

Он косвенно указывает лишь на то, что в современ­ном литературном языке все сочетание этих слов воспринимается целиком, совместно, представляет идиоматический оборот с одним общим значением. Первое слово сочетания еще можно употребить с другими словами (райская жизнь, райская птица), но второе-то как будто припаяно к слову райские: райские кущи — и все тут!

Однако мы хотим доискаться исконного значе­ния слова, понять первоначальный смысл оборота. В этом случае нам и поможет отложившееся в нем историческое чередование.

И в самом деле, может быть, райские кущи — это райские кусты? Чередование -ст-щ- включает­ся в обширное семейство чередующихся фонети­ческих корней: льстить, пре-лест-нвй — льщ-у, по-лыц-енный, также гость, гост-итъ — у-гощ-у и еще месть, мст-ить — ото-мщ-енный. Да и кущи, казалось бы, имеют родственника в современном русском языке: закушенное пространство (порос­шее кустами место). Вот и в новейших книгах слово кущи встречается в значении кусты.

Раскроем басни Эзопа в русском переводе. Сре­ди прочих находим такой текст: «Когда животные еще говорили по-человечьи, один бедняк, которому нечего было есть, ловил кузнечиков, которых назы­вают цикадами, сушил их и продавал по дешевке. Но один из кузнечиков взмолился: «Не казни меня напрасно, ведь я не делаю вреда ни колосьям, ни веткам, ни сучьям, ни листьям...» Человека тронула такая речь, и он отпустил его в родные кущи». Хоть это и не райские, но все-таки кусты. Переводчик не знает истинного значения слова. А может быть, хо­тел намеренно архаизировать свой перевод — и по­пался. Не то сказал.

Ссылка же на историческое чередование в дан­ном случае ничего не значит. Наиболее догадливые переведут наше сочетание как райские куски. Ку­ски, а не кусты! Вспомните: по-иск-ать — ищ-у, таск-атъ — тащ-у. Поэтому и райские кущи как райские куски формально имеют право на суще­ствование. Значение, правда, несколько меняется... Однако райские кущи и к кускам не имеют ника­кого отношения. Чтобы понять это, нужно выйти за пределы русского языка и сравнить произношение этого слова с его звучанием в других славянских языках.

Дело в том, что русскому ч в старославянском обычно соответствует щ. Сравните такие слова: я хочу — аз хощу, ночной ворон — нощной вран. Таким образом, там, где в русском языке чередова­ние т — ч (хотеть — хочу), в старославянском всег­да т — щ (хотети — хощу). И следовательно, рай­ские кущи нужно перевести как райские кучи. Это правильный перевод. Правильный-то правильный, но — непонятный.

Непонятный потому, что мы вовсе не восполь­зовались помощью исторического чередования, мы всего лишь перевели церковнославянское сочетание на современный нам русский язык. Если же вклю­чить его в общий ряд церковнославянских чередова­ний, получится соотношение: хот-(ети) — хощ(у), кут — кущ(и).

Слово кут очень древнее, оно до сих пор сохра­нилось в русских говорах в исконном своем значе­нии угол. И в литературном языке много произво­дных от этого корня. Закуток — огороженное в углу пространство, кутёнок — слепой щенок, которого держат пока в доме, и т.д. Таким образом, кущи — это кучи, то есть помещения, состоящие из углов, имеющие углы. Другими словами, это дом, а точнее, не дом — шатер, шалаш, хижина. В болгарском, в сербском, в словенском языках слово с этим кор­нем до сих пор обозначает дом. Русский писатель Глеб Успенский и переводил в ироническом смысле торжественное райские кущи на доступный язык: райские домики...